«Ишь ты, королева с приплодом»

Моя тётушка Катя когда-то считалась первой девкой на деревне. Но даже в послевоенное время, бедное на женихов, она не спешила выйти замуж. Была очень уверена в своей красоте и ждала достойного спутника жизни. Ухажёр вскоре появился: городской, в хромовых сапогах, с сумкой-планшетом через плечо. Этот мужик был уполномоченным по сбору налогов.

Через год у пары родился мальчик – черноглазый Митя, но замуж тётя Катя так и не вышла. Её ухажёр скрылся ещё раньше, не оставив даже адреса. Бабушка, когда узнала об этом, потемнела лицом. А как тут не волноваться? Ведь такое событие – страшный позор для тех лет.

Катя, конечно, горевала, но что поделаешь? Зато сразу осмелел давний её воздыхатель – Илюшка, который раньше и подступиться боялся к насмешливой красавице, только смотрел на неё издалека. На фронте он не был, хромал с рождения, смешно переваливался на укороченную ногу. В остальном был парень как парень, ну, может, не шибко расторопный. А на безрыбье и рак рыба, когда почти всех деревенских мужиков война выкосила.

Но только не для гордячки Кати. Она отказала Илье. Сваты поджали губы, вышли из хаты. А сами подумали: «Ишь ты, королева с приплодом от заезжего молодца – а туда же! Ещё и перебирает».

Марфа, Илюшина мать, не одобряла сыновьего выбора: мало того что невеста порченая, да ещё и с ребёнком. Но тот упёрся: хочу только Катю и никого больше. Никто и не предполагал, что жених получит отказ. Поэтому, встретив утром на выгоне Катю, уязвлённая Марфуша уколола её едкой фразой:
– Уполномоченный твой, видно, ловко сапоги скидывал, что успел тебя до свадьбы бабой сделать. А надел ещё быстрее, чтобы свадьбу не справлять!
Катя тоже была остра на язык:
– Зато пока ваш Илюша скинет валенки, девка к другому уйдёт, заждавшись. Я за вашего хромого замуж никогда не пойду, – и голову гневно вскинула.
Но тут Марфа в ответ резанула:
– Как бы безногому радоваться не пришлось. Да всему твоему роду до пятого колена!

Вскоре прислали в деревню на должность председателя сельсовета инвалида-фронтовика с круглой деревяшкой вместо ноги. А Катя пошла к нему секретарём. Так и случилась у них любовь.
Народ был озадачен: красота красотой, но выбор невесты всех поверг в шок. Не укладывалась в деревенские правила женитьба местного чиновника. Ладно, пусть недотёпистый Илюша получил от ворот поворот, это ещё объяснимо. Но тут ведь за калеку пошла!

Бабушка с кладбища

Году где-то в 87-ом произошла с моей сестрой странная история. Буквально вчера с ней вспоминали. Было мне тогда лет 8, а сестренке Маше 4 годика. Уж не знаю, с чего моим родителям приспичило поехать в конце октября на могилу к маминому сынишке от первого брака (у неё малыш умер в 5 месяцев) — то ли оградку покрасить, то ли еще что-то, не суть. Но нас с сестрой взяли с собой. И вот октябрь: холодно, деревья голые, небо хмурое, темнеет рано — и мы на кладбище. Что там детям делать? Ничего. Взрослые работают, красят там что-то, а мы под ногами мешаемся. Могилка братика не у дороги была, а в глубине кладбища. До дороги метров двадцать, но поскольку деревья голые — всё хорошо видно на километр вперёд. Мама, видя, что мы с Машей только мешаемся, говорит мне: «Лида, возьми Машу, и погуляйте, вон, по дорожке. Только далеко не уходите, будьте на глазах.»
Я Машу за ручку взяла, повела её гулять. Ходим по дорожке: десять метров в одну сторону, десять в обратную. Я надписи читаю, а Машка капризничает. И тут она углядела на какой-то могиле игрушку и давай ныть: «Хочу вон ту игрушечку!». А мама нам с детства говорила ничего на кладбище даже в руки не брать! Особенно, игрушки. Естественно, я ей не разрешила. Маша обиделась, ногами затопала, и говорит: «Я обиделась и ухожу! И руку свою у меня вырвала». Я отвечаю: «Да иди!»
Я же знала, что мама за нами присматривает, далеко Маша не уйдёт. Поворачиваюсь в сторону мамы, вижу — она красит оградку, и в нашу сторону не смотрит. Ну, думаю, тогда надо Машу опять за руку брать, пока она и впрямь никуда не ушла. Поворачиваюсь — Маши нет! Ну вот как сквозь землю провалилась. Ну, куда ребенок мог пропасть ровно за три секунды? Притом, на ней была ярко-красная шапочка, а кладбище с голыми деревьями за версту было бы видно, а никого нет. Я к маме. Мама в панике: ребенок пропал! Стали искать: ходили, кричали, звали.
Ничего. Тишина гробовая. Нет ребенка. А уже темнеть стало. Мама в истерике бьётся. Папа сам не свой носится среди могил, Машу ищет.
Ничего. Как в воду канула. У мамы уж ноги подкосились, на землю рухнула, рыдает в голос. Стемнело уже полностью, а ребенка нет.

Труповоз

У меня был сосед по гаражу: Николай Иванович, моряк в прошлом. Приезжая, и каждый вечер, ставя машину в свой гараж, я его частенько видел. Добрый дедок такой, все время подшофе вечером ходил. Я ему говорю как-то:

— Дядь, Коль, чего опять надрался? Здоровье не бережёшь?

А он мне вздыхая:

— Так, работа такая! Труповоз водить-то каждый день...

Он работал на старом катафалке. Машину списали уже давно, Николай Иванович себе-то её и забрал. Он давно уже был на пенсии, вот и подрабатывал при одном бюро — трупы развозил. В последнее время катафалк он в гараж не ставил, все у дома оставлял, — лень было, а в гараж пригубить ходил; стресс, так сказать снять.

В один вечер приезжаю я, а дядя Коля сидит прямо на земле около своих ворот, и так это на него не похоже: смотрит в одну точку, взгляд отрешённый, стеклянный.

Я подошел к нему, присел рядом и говорю:

— Дядя Коля, с Вами все в порядке? Вам плохо?

А он, не переводя на меня взгляд, тихо так, заговорил:

— Ты знаешь... я...

— Нужна помощь?! — подошёл я.

— Тише! Тише! — он стал испуганно оглядываться. — Тихо!! Запомни! Никогда не подходи к моему труповозу! Никогда!! Слышишь?!

— Я сейчас позову кого? — забеспокоился я.

— Ты меня слушай! — бросил он на меня озверевший взгляд.

— Дядя Коля, ну всё, хватит, пойдёмте домой, я Вам помогу, — я хотел его приподнять. Но он с силой отдёрнул руку, остервенело, посмотрел на меня. Мне как-то стало не по себе, и я немного отошёл. Он опять начал:

— Тупой мальчишка! Ты запомнил?!

Водители в Антарктиде

Могу не без гордости заявить, что работа водителем в Антарктиде — одна из самых тяжёлых и опасных работ на планете. В адовый пятидесятиградусный мороз вездеходы (какими бы брутальными и мощными они с виду не были) имеют плохую привычку постоянно ломаться, и приходится их чинить, менять узлы, а некоторые действия надо выполнять голыми руками. И это ладно пятьдесят. А если 60 или 70? А если еще и пурга сверху? Слава Богу, что ниже 80 морозы бывают только пару дней в году! Вдохнёшь ртом резко и глубоко — воспаление лёгких обеспечено. Настоящий праздник, когда термометр показывает минус 30 — хоть загорай выходи. Курорт.

Попал я на сей далёкий материк не случайно, а даже целенаправленно — мечта такая была с детства, книжек и фильмов пересмотрел. В армию напросился в танковые, отслужил механиком-водителем, получил корочки, а это значило, что я получал допуск к гусеничной технике. Ну и подал заявку в Питер, благо на эту специальность в Антарктиде огромный спрос, постоянно не хватает водителей — мало кто решается. Страшно там.

Что от меня требовалось? Возить грузы на полторы тыщи километров от морской станции «Прогресс» к континентальной станции «Восток», и это на стареньких артиллерийских тягачах АТ-Т, адаптированных под антарктические реалии. Куча АТ-Тшек и пара «харьковчанок» объединяются в санно-гусеничный поезд и едут себе через ледяную пустыню. Пара слов о чудо-машинах «Харьковчанках» — это ахуенные дома на гусеницах, специально разработанные для Антарктиды, 9 метров в длину, почти 4 в ширину. В них и ночуют по 8 человек, ремонтировать их заебись (не то, что мою АТ-Тшку): не надо выходить на мороз — доступ к двигателю обеспечен изнутри.

Приключения на жопу я узрел почти сразу же. То был пятый день пути от «Прогресса». Уже двое суток непрерывно выла пурга, видимость почти нулевая — еле различима впереди идущая машина. Сильно растягивать колонну нельзя — следы заметает моментально. Ехали от бочки до бочки (указатели дороги), что расставлены через каждые два километра. В такую погоду свернёшь случайно с дороги — и ты обречён. Никто тебя не найдёт при всём желании, конечно если не найдёшь путь обратно сам.

Еду, значит, и тут вижу, как что-то сзади сверкнуло — идущий предпоследним, водила (назовём его Д.) запустил сигнал ракетницей. Значит что-то случилось. Колонна встала. С большой неохотой повылазили из тёплых машин и направились к сигналящему. Ветер просто кошмарный, идти трудно, а снег ебло царапает, как наждаком. Спросили у Д., что случилось, он ответил, что замыкающий куда-то делся. Мы смотрим назад — и действительно никого нет. Первая мысль — отстал, с кем не бывает, подождём малость и догонит. Подождали — не догнал. Забеспокоились. Спрашиваем, как давно замыкающий укрылся из вида? А водила взгляд тупит, ножкой так лёд ковыряет и говорит, мол вообще-то давно назад не смотрел, так что хуй знает. Мы его матом покрыли и мигом отправили одну машину по дороге назад.

Тварь в кладовке

Лена и Миша жили вместе уже второй год, были помолвлены, уже планировали свадьбу, которую то и дело откладывали. Миша работал бухгалтером в одной малоизвестной компании. Лена была студенткой, училась на заочном, не работала.
С ними никогда не происходило ничего паранормального или необъяснимого. В их новой квартире не было злых домовых или неупокоенных душ, которым не по душе нынешние хозяева. Пара была без ума от своего нового дома. Сам дом представлял собой трехкомнатную квартиру с большой гостиной и двумя маленькими спаленками. Рядом с кухней же красовалась бледно-голубая дверь, что вела в кладовку. Остальные двери в квартире были перекрашены в белый цвет.
В субботу утром девушка, как обычно, готовила завтрак, тихо напевая какую-то незамысловатую мелодию, что сочинялась сама по себе. Ее жених тем временем убивал время за просмотром телевизора. Он переключал каналы, скептически глядя на экран. Стало скучно, он бросил это дело и в итоге сидел, ничего не делая. Вдруг он вспомнил, что вчера вечером в спальне перегорела одна из двух лампочек, и решил заменить ее, раз все равно заняться нечем.
Кладовка была полностью забита всяким нужным и ненужным барахлом. Запасные дверные ручки, запас спичек и свечек, старые вещи — весь этот хлам бережно хранился в маленькой комнатке за голубой дверью и был тщательно рассортирован по разным коробочкам, сундучкам, шкафчикам и полочкам. Лампочки же находились в железном ящичке с острыми углами, а сам ящик стоял, можно сказать, прямо напротив двери.
Будучи неуклюжим, Михал тотчас же споткнулся прямо на пороге кладовки и с грохотом полетел вниз.
— Миш, что ты там буянишь? Все в порядке? — засмеялась Лена, выглядывая с кухни. Дверь в кладовую уже была заперта.
— Да, я в полном порядке, — ответил ей Миша. — Просто споткнулся и упал.
Парень зашел на кухню и неловко улыбнулся:
— Я лампочку в комнате заменить хотел...
— Так иди меняй, — фыркнула девушка и отвернулась, продолжая готовить.
В понедельник утром Михаил встал рано. Лена еще спала, жених не стал ее будить. Спустя некоторое время, когда парня уже не было, Лена проснулась и отправилась в магазин за покупками. На улице было ясно и свежо — несмотря на непроходимые белые сугробы, было приятно идти по дороге. На обратном пути Лена поняла, что забыла ключи от квартиры. Дверь квартиры запиралась автоматически, без ключей или инструментов открыть ее было невозможно. К тому же, как назло, она забыла телефон. С соседями отношения были нейтральные, но Лена не хотела беспокоить их. Поэтому, поднявшись на свой, последний, этаж, она покорно ждала жениха у двери.
Темнело. Михаил так и не появлялся. Девушка отчаялась, и, не понимая смысла своих действий, нажала на звонок пустой квартиры. После птичьей трели послышался щелчок, и дверь открылась.
Девушка зашла в помещение, закрыла за собой дверь и устало бросила пакеты на пол. Парень аккуратно подобрал их и отнес на кухню. Не будем расписывать их бурное обсуждение по поводу того, что парень все это время был дома, а Лена замерзала в подъезде.
Был поздний вечер. Пара смотрела фильм по телевизору. Внезапно что-то привлекло внимание девушки:
— Кстати, Миш...
— Что?
— Ты чувствуешь запах? — она встала с дивана и осмотрела комнату.
— Нет, а чем пахнет?
Лена, ничего не ответив парню, вышла из комнаты и направилась к кухне. Чем ближе она к ней подходила, тем резче был запах, неприятный и тошнотворный. Голубая дверь была приоткрыта...
Лена даже не смогла закричать. Ударившись головой об угол железного ящика, Михаил второй день лежал мертвым в кладовке.
— Дорогая, что-то случилось?.. — послышался голос за спиной.
Бежать было некуда.