Осенью 2011 года я сильно запил. Не то, чтобы круглые сутки без продыху — но каждый раз, возвращаясь вечером домой с работы, я обязательно покупал бутылку водки, в одиночестве распивал её за ужином и погружался в сумеречное состояние разума до следующего утра. Утром, оторвав гудящую голову от подушки, я шёл на работу. Иногда опаздывал, но так, чтобы весь день прогулять — такого не было. Вы, конечно, можете меня осудить, но у меня на запой была уважительная причина: той осенью я потерял Карину.
К тому времени мы с Кариной встречались уже два года. Она была необыкновенной девушкой — о таких обычно говорят «не от мира сего». В свои двадцать шесть лет она по большому счёту оставалась ребёнком: очень наивная и доверчивая, плачет и смеётся над любой мелочью, удивляется всему, что происходит вокруг, и до ужаса рассеянная. Даже её собственные родители чувствовали себя немножко неловко в её присутствии. Но эта инфантильность, наверное, и послужила той ниточкой, которой она накрепко привязала меня к себе: за тридцать пять лет я сожительствовал со многими женщинами и успел испытать на себе всё их коварство и сложность. Ну а с Кариной в любой ситуации всё было просто и светло. Она меня искренне любила, я тоже был от неё без ума — так и жили и, наверное, вскоре уже приняли бы решение расписаться, но той холодной осенью Карины не стало. Всему виной стала её собственная рассеянность — она о чём-то задумалась на ходу, как это часто с ней бывало, и стала переходить дорогу на красный свет. Меня с ней тогда не было — иначе я бы успел её остановить, как делал десятки раз до этого. Каждый раз, когда я строго говорил Карине, что ей следует быть осмотрительнее и не витать в облаках на улице, она виновато улыбалась и обещала исправиться.
Не исправилась. Водитель «Тойоты» не успел затормозить перед выскочившей на проезжую часть девушкой. Он же и вызвал «скорую». Карину доставили в больницу — у неё была тяжёлая черепно-мозговая травма и перелом позвоночника в двух местах. Она прожила ещё три дня. На второй день она ненадолго приходила в сознание, и мы даже поговорили. Я говорил ей, что она поправится, и Карина верила. Она очень переживала, что доставила мне столько неприятных моментов, и просила меня не злиться на водителя «Тойоты» — мол, она сама виновата, что совсем ничего не замечала, сойдя с тротуара. Потом было новое кровоизлияние в мозгу, Карина впала в кому и умерла.
Я сдержал данное ей слово и не стал срывать злость на водителе, тем более что было совершенно очевидно, что он не виноват в ДТП — ехал строго по своей полосе на разрешённой скорости, держась сигнала светофора. Его звали Егор; в больнице он подходил ко мне и слезно просил прощения. Я, хоть и чувствовал тогда внутри себя глыбу камня вместо сердца, сдержанно сказал, чтобы он забыл обо всём и жил дальше.
Шли недели и месяцы. Я пил, пил и пил, непонятно как умудряясь балансировать на грани. И вот в начале ноября мне позвонил Егор (когда мы встречались в первый раз, он выпросил мой номер телефона «на всякий случай» — должно быть, хотел, чтобы в случае проблем на допросе я повторил слова Карины о том, что она виновата сама). Запинаясь, он спросил, могу ли я с ним встретиться на днях. Я довольно грубо ответил, что нет, но Егор настаивал, утверждая, что ему нужна помощь именно от меня. Как бы мне ни хотелось послать его к чёрту, я заметил в его голосе искреннюю тревогу и согласился встретиться вечером следующего дня в забегаловке в центре города.
Егор пришёл один. Выглядел он не очень хорошо — видно было, что человек не высыпается по ночам. Мы сели за столик, заказали еду. Он долго мямлил, ходил вокруг да около, но когда я прямо потребовал объяснить, в чём дело, то признался, что в его квартире в последнее время происходит что-то очень странное, и он думает, что это связано с Кариной.
Оказывается, две недели назад Егор по ночам начал слышать чьи-то шаги в коридоре своей квартиры. Сначала, выходя из спальни, он ничего не видел, но через несколько дней стал замечать чью-то тень, которая скользила по стене. Тень напоминала женскую фигуру. Егор, конечно, перепугался до смерти, но и не думал это связывать с предыдущими событиями своей жизни, пока не стал слышать крики — точнее, один и тот же крик, который повторялся каждую ночь. Егор узнал этот крик — так кричала Карина в тот роковой день. Он ни с чем бы не перепутал это.
— Она желает мне зла, — обречённо сказал Егор мне. — С каждым разом она подбирается всё ближе и ближе ко мне. Я пробовал ночевать у друзей, но их у меня всего пара-тройка, так что рано или поздно приходится возвращаться. Да и куда я денусь? Это у меня единственная квартира, а родственники вообще на другом конце страны, в Благовещенске...
Он хотел, чтобы я провёл ночь в его квартире. Чтобы я тоже увидел тень Карины и как-то её успокоил — объяснил ей, что Егор не виноват.
Честно говоря, в первую минуту я был натурально взбешен. Карина в жизни никому зла не сделала, а перед смертью так и вовсе сказала, что не винит Егора, так какого чёрта он смеет оклеветать её, да ещё таким образом? Но парень выглядел не на шутку напуганным, и я подумал, что он, может быть, двинулся крышей на почве комплекса вины. Когда я посоветовал обратиться к психиатру, Егор замотал головой и сказал, что это происходит на самом деле.
— Ты единственный, кто может мне сейчас помочь, кто сможет уговорить её уйти, — умолял он. — Думаешь, я бы посмел позвонить тебе после случившегося, если бы не был в полном отчаянии?
Конечно, я мог просто встать и уйти прочь от этого безумца. Но я согласился. Анализируя свой поступок задним числом, я думаю, что дело было даже не в том, что я хотел помочь Егору — просто во мне вспыхнула какая-то безумная надежда поговорить с Кариной в последний раз. Сказать ей те слова, которые я не успел произнести у койки. Это был полный бред, потому что до этого момента я в жизни не верил ни во что сверхъестественное. Но моя любовь к этой девушке не угасла, и я был готов цепляться за соломинку.
В общем, так я оказался в доме Егора. Жил он в спальном районе в двухкомнатной квартире на третьем этаже. Обстановка внутри была спартанской. Я пришёл поздно вечером и с хозяином особо не чаёвничал, сразу попросился лечь. Егор устроил мне постель на своей кровати, а сам переместился на пол, на разложенные матрасы. Я разделся и лёг спать. Сначала сон не шёл, в голову лезли ненужные мысли и нелепые ожидания, но потом долгий рабочий день дал о себе знать, и я всё-таки заснул.
Проснулся оттого, что Егор тряс меня за плечо. Свет в спальне был зажжён, и я увидел, что Егор весь вспотел.
— Она здесь... — прошептал он почти только одними губами.
Я присел на кровати. Кто-то отчётливо ступал по линолеуму в коротком коридоре между двумя комнатами. Я прислушался, и меня пробрал холодок. Кто бы там ни был, шаги ничем не напоминали летящую поступь Карины.
Бледный Егор стоял возле кровати и смотрел на меня. Он ждал, когда я выйду и стану говорить с призраком. Ещё не вполне отойдя ото сна, я сделал пару шагов к двери комнаты, как вдруг раздался громкий вопль в коридоре. И вот это уже точно был голос Карины — я в этом стопроцентно уверен. В крике было столько боли и ужаса, что я, не помня себя, ринулся вперёд, чтобы спасти её, совершенно забыв, что Карины нет в живых уже несколько месяцев. Распахнув дверь чуть ли не пинком, я выскочил в коридор. Там было темно, но в смутном свете из спальни я увидел, что возле косяка двери застыла серая тень. Когда я выбежал, она всколыхнулась, развернулась и стала скользить прочь, в сторону кухни, сопровождаемая звуками шагов. Я на мгновение замер на месте.
Это действительно была она. Силуэт той, которую я любил два счастливых года — и не разлюбил до сих пор. Походка, волосы, плечи, рост — всё совпадало. Это была Карина!
Дальше всё помню обрывочно. Я кинулся бежать вслед за тенью, словно, догнав её, мог что-то сделать. Тень ускорилась, но и я не отставал. Эта погоня длилась чуть ли не до прихожей. Там мне удалось почти поравняться с тенью на стене. И тут случилось то, при воспоминании о чём меня до сих пор бросает в дрожь. Тень остановилась, её формы расплылись, перестали напоминать человеческие. Одновременно на меня дохнуло холодом, пробирающим до мозга костей. Это был не просто холодный воздух, а дыхание самого зла, от которого сжимало грудь и мутило разум. Я думаю, что если бы тогда сдуру сделал ещё один шаг ближе к тени, то умер бы на месте.
Тень мелькнула по стене, направляясь в прихожую, и исчезла. Я так и стоял на месте, пока Егор, нашедший в себе смелость выйти из комнаты, не потряс меня за плечо. Я очнулся. Не обращая внимания на расспросы парня, получилось ли у меня поговорить с призраком, я зашёл в спальню, оделся, сухо попрощался и ушёл из этого места. Больше я туда не возвращался.
Егора нашли мёртвым в спальне через десять дней. У него ночью остановилось сердце. Я знаю это, потому что моя служба позволяет оперативно узнавать такие вещи. Я не удивился его смерти. Та сущность, что пряталась в тени на стене, рано или поздно добилась бы своего.
Я вспоминаю о той жуткой ночи каждый раз, когда читаю страшные истории людях, чьи призраки начинают терроризировать своих родственников, не давая им жить, хотя при жизни они были добрейшими людьми.
Я отказываюсь верить, что в той квартире была моя Карина. Она была чистой и доброй девушкой. Я не знаю, что происходит с людьми после того, как они уходят от нас на ту сторону, но такие жуткие метаморфозы невозможны. Это была не Карина; если бы в той твари на стене сохранилась хоть малейшая частичка моей любимой, я это почувствовал бы. Как-нибудь, но почувствовал бы. Да, я слышал её голос в крике, я видел её силуэт — но всё это было украдено чужой тварью и было фальшивкой.
Настоящая Карина сейчас на небесах.
А там её не было.
